За кадром – под две сотни опубликованных работ, патенты на изобретения, творческие научные связи с ведущими специалистами из различных областей науки и техники. Всё это, безусловно, даёт повод для первого вопроса...
– В какой момент ощутили вкус исследовательской работы?
– После распределения, когда пришёл на высокотехнологичное производство крупнейшего в мире предприятия ядерного цикла – Сибирский химический комбинат. Была горячая предпусковая пора, и каждый выполнял свою локальную задачу, не знаю почему, но меня заметил главный инженер 15-го объекта (радиохимический завод) Степан Григорьевич Фёдоров.
С 1967 года группа, которую я возглавлял, разрабатывала «сухую» (не водную) технологию переработки облучённых блоков. Семь лет вели эту тематику, затем переключились на другую: стали развивать плазмохимическую технологию получения ультрадисперсных порошков. Первый продукт (а работали на уране) получили на плазмотроне в 1974-м.
– Иными словами, ещё в начале 80-х группа исследователей СХК вела пионерные разработки, а нанопорошки были получены гораздо раньше, чем появилась сама приставка «нано»?
– Да, одно время получаемым материалам даже не могли найти адекватного определения, потом прижилось «мелкозернистые (ультрадисперсные)». Особенность технологии, с которой работала группа, была в том, что исходной средой для выработки «ультрадисперсных» служили различные растворы. Это позволяло получать широкий спектр наноматериалов и изделий на их основе. А те в свою очередь применялись в металлообрабатывающей, нефтегазовой, кабельной промышленности, радиоэлектронике, электротехнике и других.
К примеру, для Томского электролампового завода готовили изделия из высокопрочной керамики. На ТЭЛЗе технологи получали вольфрамовую нить, а для этого многократно протягивали проволоку (пошагово уменьшая диаметр) через фильеры из алмаза, а он и сверлится долго, и стоит дорого. Мы же предложили конструкционную керамику, которая по механическим качествам – твёрдости, износостойкости и другим – не уступает алмазу.
Были разработки по функциональной керамике (одна из составляющих пьезокерамики на основе оксида циркония). Например, сейчас разворачивается технология получения керамических материалов для твёрдооксидных топливных элементов. Принцип работы: на мембрану поступает с одной стороны водород (природный газ), с другой – кислород (воздух) происходит реакция окисления с выделением «прямой» электроэнергии. Причём, элементы можно собирать в блоки для получения мегаватт электричества, а можно и малогабаритные установки для туристов, для космоса и т.д., и т.п.
– А когда начались первые разговоры о порошковых технологиях?
– Как ни странно, в году 1962-63-м, практически за полстолетия до открытия НАНОэры. И кстати, о том, что время нанотехнологий наступит, говорил наш начальник смены, выпускник Московского химико-технологического института имени Д.И. Менделеева В.А. Легасов (от редакции: впоследствии – официальный оппонент при защите кандидатской диссертации Н.В. Дедова).
Позже Валерий Алексеевич защитил в Институте атомной энергии им. И.В. Курчатова кандидатскую, затем – докторскую. Он и сегодня в моей памяти – знаменитый академик, лауреат Ленинской и Государственной премий.
От редакции: Группой Легасова был предложен состав смеси для тушения 4-го энергоблока Чернобыльской АЭС. Благодаря этому, последствия оказались менее катастрофичными, чем могли быть. Именно Легасов возглавлял советскую делегацию на специальном совещании МАГАТЭ (Вена, 1986 г.), собравшем крупнейших специалистов по энергетике, атомной физике, безопасности и медицине, где был представлен подробный поразивший всех доклад об аварии в Чернобыле.
Что касается наноматериалов и нанотехнологий, то время подтвердило предвиденье академика Легасова: до 2005 года были созданы соответствующие национальные программы с бюджетом в сотни миллионов долларов в США и других странах. Россия заявила о своих амбициях в области наноиндустрии в 2006 году.
О.Н. ПЛОТНИКОВ.