70-летию моей коллеге Валечке посвящаю
Прошло лет 46 с тех пор, как политехник Гришка Попсуйко под Новый год принес в общежитие девчонкам соседнего вуза первого спасенного им щенка. Тогда вместо тортика он достал из кармана два пирожка с ливером под общепринятым названием “Собачья радость”, которые, наверняка, остались от совместного обеда с подкидышем. Куда потом была пристроена эта псинка, никто не знал, но от воспитания ее отказались все.
С подобными подарками друг-Григорий приходил еще раза три. Наконец, всей комнатой вздохнули, когда добрейший Гришенька, растопив холодное сердце Люськи, женился на ней и увез ее на квартиру вместе с Борзиком.
За многие десятки лет у Попсуек побывало столько собак, сколько было знаковых вех в государстве. Если до середины 80-х годов это были Найды, Байкалы, то с рождением гласности пошли: Горби, Сиси, Джулии. На Мэйсона Люся не соглашалась из любви к герою Санта-Барбары. Одним из предпоследних был Борис, особенно нелюбимый хозяйкой.
Мистика какая-то, - жаловался Григорий Николаевич коллегам, - у людей собаки живут по 10-15 лет, а тут через 3-4 года теряются.
А исчезали “друзья семьи” перед самым Новым годом. Люся со скорбной маской на лице ликовала в ожидании новой жизни в наступающем году без этих, как она говорила, “экранно-политизированных субьектов”.
Очередной собачий привод Гриша сделал под Рождество. Впустив свою “красавицу”, не глядя на застывшее Люськино лицо, он произнес: “Это - Юлька! Нам ее подарили Ковальчуки, те, которые в Канаду уезжают. Они так назвали девочку”. При этом Гриша почему-то сделал ударение на “они”.
Люська чутьем, не хуже собачьего, сразу же усомнилась: “Неужели Ковальчуки с их запросами могли держать псину с природным дворовым запахом”?
После многих лет борьбы вокруг “собачьего вопроса” с выяснением обстоятельств “ухода” четвероногих, с приводом Юльки в доме установился лад. Щенков у “девочки” не появлялось, Гриша отменил пивные дни (Юлька, почуяв запах, убегала от своего покровителя), домой брал дополнительную работу – то чертежи, то курсовые для заочников.
Перелом в семейной идиллии наступил в связи с двумя уходами: Григория на пенсию и Юльки из жизни. “Ведь говорила же я тебе, - ворчала Люська, что ты приволок старую дворнягу. Это же по морде ее видно было”.
Гришу стало раздражать все – звонки Люськиных подруг, тыквенные семечки, которые лузгала его благоверная во время просмотра сериалов. По ночам, когда во сне Гриша ласково-командным голосом бормотал: “Иди ко мне”, Люся с тоской сознавала, что это не в ее адрес. В одной из очередных перебранок на предмет собачьей перспективы, защищая добрую память своей любимицы, Григорий, чеканя каждое слово, выложил все и сразу: “У собачки была не морда старая, а личико с мушкой на левой щечке и нос у нее не тяпкой, как у некоторых, а остренький, и глазки - звездочки, а не роговая оправа, как у кобры. Да у нее все, как у Юльки...
Без истерики и вопросов Люся сама предложила мужу: “Степановичи уезжают в Израиль, давай, возьмем их Изю.
Все-таки Год Собаки!”
Галина ЯЛОВСКАЯ.