Взять хотя бы Владимира Родионовича Антипенко. Учился в группе 597/3, окончил в 1972-м по специальности «Технология неорганических веществ и минеральных удобрений»:
– В 67-м году на первый курс набрали 500 человек… На 2-3 курсе практиковался на полярографе, получил первый опыт НИР. К 5 курсу встал вопрос выбора пути. Однажды от преподавателя узнал, что в Томске организован Институт химии нефти.
Учился неплохо (от редакции: дело шло к красному диплому) и однажды пришёл на Кооперативный, 5, где расположился ИХН. Попал тогда к заместителю директора Игорю Георгиевичу Орлову. Мне он показался очень представительным, хотя было ему около 35 лет. А в целом институт был молодой: как по дате рождения, так и по среднему возрасту сотрудников. К примеру, «завлабу» Владимиру Ивановичу Титову, к которому я попал, было 29...
Лаборатория «Радиационной химии» на самом деле занималась изучением металлсодержащих компонентов в нефтях. Молодым лаборантом участвовал в подготовке материалов для книги «Гетероатомные компоненты нефтей» (один из авторов – В.И. Титов), которая по сию пору актуальна.
К слову, тогда первой точкой роста для всех абсолютно была должность «стажёр-исследователь». Это позволяло понять, что есть тяга к науке или нет, потом эту практику забыли. В сентябре 1972-го первое, что довелось «исследовать» и «стажировать», стали колхозные поля, без которых ни один год в ТПИ не прошёл, и в науке, как оказалось, не миновать.
В декабре командировали в Стрежевой за образцами нефтей. В ИХН дали спецодежду – тулупчик, валенки, у кого своих не было. И каждый день на ГАЗ-66 с будкой выезжали на скважины. Побывали на нескольких скважинах Советского месторождения. Наполняли бутылки (0,5 л.), канистры и даже 200 литровую бочку. Потом в 40-градусный мороз вдвоём её на взлётной погрузили в АН-2 и благополучно доставили в ИХН.
Владимир Иванович Титов дал полную самостоятельность и помогал, как мог. К примеру, направил Антипенко на стажировку в Минск. У минчан – отличный аппаратно-технический комплекс. И вот в Институте физики АН БССР методами спектроскопии молодой учёный изучал порфирины (металлосодержащие производные хлорофилла) и родственные соединения. Так начало кандидатской было положено.
1974-й запомнился конференцией «Химический состав нефтей» в Ашхабаде. На одной из фотографий оказался рядом с ведущим сотрудником ВНИГРИ (Ленинград) А.И. Богомоловым. К слову, во ВНИГРИ были начаты исследования западно-сибирских нефтей… Позже вышла первая статья в журнале «Нефтехимия».
Кандидатскую защитил в 1980-м в МГУ, оппонировала Ада Александровна Полякова, стоявшая у истоков органической масс-спектрометрии (ВНИИ НП, Москва). Дальше – м.н.с., с.н.с. В 1996 году после защиты докторской сменил тематику исследований, переключившись на изучение высокомолекулярных соединений нефтей термическими методами анализа. С 1997 года – ведущий научный сотрудник Института химии нефти СО РАН. Недавно получил учёное звание профессора.
***
Татьяна Васильевна Петренко – выпускница кафедры профессора Вадима Петровича Лопатинского, специальность «Технология основного органического и нефтехимического синтеза». В ИХН СО АН СССР пришла в апреле 1973 года с Омского завода синтетического каучука. Приняли её в лабораторию «Гетероатомных соединений нефти» Анатолия Николаевича Плюскина.
В 1978-м поступила в заочную аспирантуру к Лопатинскому и (с перерывом на два отпуска по уходу за детьми) в 1986 году защитила кандидатскую. С 1997 года руководит аналитической группой в лаборатории физико-химических методов исследования:
– Было ощущение, что жизнь в институте бурлит и бьёт ключом. Понятия «нормированный рабочий день» не существовало: интересно – работай хоть до зари. Кто вечеровал, а иные и вообще домой не уходили! Мне заведующий лабораторией сказал так: «Не важно, когда вы будете заниматься темой исследований, важен результат!»
Жили дружно. Ежемесячно – коллоквиум, на котором каждая статья обсуждалась, и откровенно слабых работ просто не встречалось (главный рецензент – учёный секретарь). Делились идеями без опасения, что украдут (такого и в мыслях не было), искренне радовались чужому успеху. Каждая лаборатория выпускала свою стенгазету: на Новый год, на 8 Марта, 23 февраля…
Поэтические вечера организовывали. Зал, в котором происходило событие (на Кооперативном, 5), высокие потолки, лепнина, огромное зеркало венецианского стекла в резной деревянной раме – всё придавало особый колорит. И я бы сказала, что этому способствовал и сам дух дома купца Смирнова. Ну и, конечно, мы были легки на подъём, успевая не только заниматься наукой, но и жить интересно, насыщенно.
Потом строили здание, в которое ИХН переселился. Сами штукатурили, столярку выставляли, электрику разводили и т.д., и т.п. Как показало время, сделали на совесть, хотя кое-что поизносилось. В комсомольско-молодёжных бригадах работали на объектах Академгородка: аптека, детский сад, поликлиника, жилые дома.
И ещё – со спортом были на ты. Сдавали нормы ГТО. У нас свой клуб горного туризма действовал: ходили в горы, сплавлялись по рекам разных категорий сложности, позже я сама стала водить группы на Тянь-Шань.
Одним словом, если обобщать, то на поверку получается: многое за четыре десятилетия в истории ИХН случалось, но если учесть, что институт входит в фазу самую что ни на есть социально-активную – Ведь ни для кого не секрет, в 40 всё только начинается! – то, конечно же, ещё большего стоит ожидать...
Поздравляем коллег с круглой датой и желаем всего самого-самого!!!
О.Н. ПЛОТНИКОВ.