В августе 1953 года меня телеграммой пригласили на мандатную комиссию для собеседования. Собеседование на мандатной комиссии носило чисто формальный характер, и мне было жаль напрасно потраченных денег на билеты, а это целых сто рублей в оба конца. Секретарь комиссии Астафуров (это всё, что я запомнил) сказал, что я зачислен на радиотехнический факультет и мне предоставлено место в общежитии. Так я стал студентом.
Прошло дней десять, и я снова в пути в общем вагоне поезда “Бийск-Томск”, который на пять лет стал моим \"фирменным\" средством передвижения. Каких-нибудь 300 км до Томска он тащился 10-12 часов и стоял на станции “Тайга” по 4-5 часов. В вагоне были одни студенты и абитуриенты. На вокзальную площадь в Томске вышел с фанерным чемоданом, в котором лежали необходимые вещи да несколько общих тетрадок в клеточку в коленкоровых корочках. Встречены мы были извозчиками, которые предлагали подвести нас и наши вещички до института. Переночевал у знакомых.
Утром я без проблем получил ордер на место в студенческом общежитии на ул. Пирогова, 8, в комнату 15. Я, конечно, мечтал попасть в современное кирпичное многоэтажное общежитие со всеми удобствами, а попал в деревянный большой двухэтажный дом в комнату на восемь человек. Железные кровати, у которых вместо сеток были настланы доски, своего рода улучшенный вариант топчана. Из удобств - туалет, умывальники с холодной водой, вечно кипящий титан и неугасимая плита на общей кухне, на которой можно было варить и разогревать в любое время дня и ночи.
За всё это мы платили символическую плату - 10 рублей в месяц. Постельное бельё нам меняли раз в десять дней. Получив матрас, подушку, одеяло и две простыни, я занял свободную кровать и довольный, что всё получилось, пошёл любоваться Томском и корпусами ТПИ. Город поразил меня обилием старинных зданий, патриархальной тишиной улиц и каким-то провинциальным укладом жизни. Через год Томск готовился отметить своё 350-летие и прихорашивался. Здесь я впервые увидел телевизионные передачи. Импровизированный телевизионный центр находился в Главном корпусе ТПИ и был спроектирован и создан энтузиастами: преподавателями и студентами радиотехнического факультета во главе с В.С. Мелиховым. Это был первый телецентр в Сибири, а точнее - за Уралом. Новосибирск по всем параметрам превосходил Томск, но вот телевидения у него не было, и это огорчало…
Новые друзья. Теперь несколько слов о тех, с кем мне пришлось жить в одной комнате в первый год учёбы. Вот их имена: Багдуев Роман Исаакович, Захаров Семён Егорович, Кожевников Арий Петрович, Колесов Игорь Анатольевич, Петров Анатолий, Тайлашев Альберт Васильевич, Тихонов Олег и Усольцев Фёдор Мартемьянович. Багдуев и Кожевников были не из нашей группы, они поступили на отделение электровакуумных приборов и через два года наши пути разошлись, хотя мы и оставались в рамках одного факультета. Арий привёз с собой мандолину и время от времени знакомил нас с народной музыкой.
Семён Захаров был старше нас лет на десять. Долго служил в армии радистом, имел первый спортивный разряд и лихо отбивал морзянку. Наука давалась ему с трудом, и он иногда заваливал сессии, оставаясь без стипендии. Мы ему активно помогали в учёбе и сбрасывались по нескольку рублей со стипендии, чтобы он как-то мог существовать. Он же нам подписывал чертежи и курсовые работы своим образцовым почерком. Этим ребятам, родившимся во второй половине 20-х годов, попавшим и не попавшим на фронт, пришлось служить в армии по 6-8 лет, как говорится, за себя и за того парня.
Многим из них учёба давалась нелегко, да это и понятно. Выручало товарищество и доброе отношение к ним преподавателей, а они старались изо всех сил. Таких, как С. Захаров, в нашей группе было ещё двое: Семён Чистанов и Алексей Михнев. Толя Петров был из посёлка Самуськи, что вниз по Томи километров в сорока от Томска. Жил с матерью, отец погиб на фронте. Был он несколько странноват: стригся наголо, был немногословен, особенно, когда был голоден. Если он ел, к нему бесполезно было лезть с разговорами или расспросами - всё равно не ответит и даже ухом не поведёт. Постоянно ходил на лыжах ради собственного удовольствия. На зимние каникулы уходил по реке на лыжах в свои Самуськи. А, в общем-то, был добрым и надёжным товарищем, и мы с ним подружились. Однажды на майские праздники он пригласил меня к себе в гости и на речном трамвайчике мы прибыли в его родную гавань, где, кстати, на судоремонтном заводе и делались эти самые трамвайчики.
Альберт Тайлашев был родом из села Молчаново Томской области, мать - учительница. Был он высоким, полноватым, несколько нескладным и с добрым характером. Мама его баловала, и он имел возможность покупать сгущёнку, которую обычно выпивал, проколов две дырочки в банке. Любил читать Маяковского, жестами подражая поэту:
Была бы баба ранена,
Зря выло сто свистков ревмя,
Но шёл мужик с бараниной
И дал понять ей вовремя.
Стихотворение \"Схема смеха\" ему очень нравилось и нам тоже.
Игорь Колесов приехал из Нижнеудинска, рано остался без родителей и воспитывался у тётушек, которые в нём души не чаяли. Может быть потому, что вырос в любви, он был добр и отзывчив, порядочен и бесконфликтен. О нём ещё много будет сказано по ходу повествования.
Гена Месяц был высоким и стройным, как кипарис, учился на “отлично”, говорил почти скороговоркой и вообще был положительным героем. Как и многие молодые люди того времени, всегда стоял за справедливость во всём. Запомнился такой эпизод. Возвращается Гена из парикмахерской и с возмущением рассказывает, что когда ему подравнивали бритвой виски, он попросил заодно и сбрить пушок на щеках. Пушок сбрили, но взяли с него дополнительно 50 копеек как за бритьё бакенбард. \"Какие там бакенбарды, где они их увидели!?\" живописно и искренне возмущался Гена. Я прожил с ним в одной комнате два года.
Олег Тихонов был из Усть-Каменогорска. Плотный, здоровый, в школе занимался штангой и имел соответствующую комплекцию. Старательный и основательный во всём. Мы, конечно, звали его Тишкой, он не обижался. В Усть-Каменогорске у него осталась девушка по фамилии Белоглазова, которой он нередко писал письма и стихи, а мы над ним подтрунивали: \"Олег, твоя Грязеглазова опять тебе письмо прислала\". Учился ровно и хорошо и товарищем был надёжным.
Федя Усольцев, наш бессменный староста группы, приехал из районного села Кыштовка Новосибирской области, которое расположено на северо-востоке области среди лесов и болот. В семье Феди было десять детей и он - старший. Отец работал председателем колхоза и это, наверно, помогало содержать такое большое семейство. Усольцев был обстоятельным малым, с характером упорным и почти настырным. Ничего не принимал на веру. Всё он должен был понять сам. Ничего не делал за компанию. Ещё подростком сказал отцу, что никогда не вступит в комсомол. Так и не вступил, как мы его ни убеждали. Безусловно, он был способным человеком и окончил институт с отличием.
Теперь несколько слов о других членах нашей группы 143/2.
На первом курсе мы регулярно приглашали девушек из нашей группы к себе в гости. Их у нас было шесть: Элеонора Ильинская, Галина Масленникова, Зоя Селезнёва, Клавдия Шабалина, Надежда Шемет и Римма Эпштейн. Только Ильинская была томичкой и жила дома с родителями, а остальные жили в общежитии на ул. Кирова, 2. Это было недавно построенное современное общежитие с комнатами на 4-5 человек.
Эля Ильинская была красавицей и возле неё всегда роились парни, и я в их числе. Она хорошо пела и постоянно участвовала в концертах художественной самодеятельности. Мама её работала врачом-стоматологом и однажды очень помогла мне: подлечила зубы и поставила пломбу, которая простояла более сорока лет.
Галина Масленникова приехала из Бийска. Родные имели возможность её баловать. Она хорошо одевалась и от неё всегда тянулся шлейф дорогого парфюма.
Зоя Селезнёва была высокой плотной черноокой брюнеткой с длинной косой. Просто русская красавица. Многие вздыхали и сохли по неё, особенно Олег Тихонов. Вообще-то её любили все за спокойный и рассудительный характер, за её открытость и простоту, да мало ли за что можно любить человека, тем более, женщину.
Клавдия Шабалина, наша Клавочка, Клотильда, - пухленькая дивчина вся в кудрях, Взрывная, горячая, как уголёк, готовая дать отпор любому и каждому. Тараторка.
Надежда Шемет - истинная комсомолка, борец за справедливость, равенство и братство и ещё Бог знает за что. Она воспринимала мир сквозь розовые очки своего девственного воспитания. Была чиста и непорочна в мыслях и делах.
Римма Эпштейн тоже покоряла нас своей библейской красотой. Шатенка с зеленоватыми глазами и застенчивой улыбкой завораживала. Я для неё перефразировал несколько строчек из популярной тогда песенки из кинофильма:
Только у Римули могут быть такие
В крапинку зелёные глаза.
Вот с ними-то мы и проводили иногда вечера в нашем общежитии. Играли в шашки и шахматы, рассматривали фотографии, болтали, шутили, спорили. Ничего не пили, да и курящих среди парней были единицы, девушки же не курили вообще. В это сейчас трудно поверить, но так было…
На третьем или четвёртом курсе к нам в группу с заочного отделения была переведена Миральда Никандровна Харламова. Это действительно была Миральда - открытая, жизнерадостная и раскованная девушка. Она резко отличалась от наших девчат, в общем-то, весьма зашоренных. Она не только училась, но и жила полнокровной жизнью и, как говорил классик марксизма, ничто человеческое ей не было чуждо. Что-то ей не понравилось у нас и через какое-то время она исчезла, и мы её потеряли из виду.
Ещё несколько слов о тех, кто жил за пределами нашей комнаты.
Сергей Авраамов был томич. Отец его работал в ТПИ преподавателем. Озорной парень. У него была овчарка, которая на лету ловила ластик и с удовольствием съедала его.
Эдуард Величко был спокойным и немногословным, и внимания к себе не привлекал, а творил добрые дела молча, как и предписывала Библия, которую никто из нас не читал.
Виленкин пришёл к нам на курс уже после возвращения из колхоза. Он был племянником декана Извозщикова. Жил у дяди в профессорской квартире. Поговаривали, что он был зачислен на факультет без экзаменов. Через год он перевёлся в Ленинградский политехнический.
Виктор Громченко больше занимался футболом и приятным времяпрепровождением, чем учёбой. На третьем курсе бросил институт и ушёл в свободное плавание.
Юлиан Дудников прибыл в ТПИ с Дальнего Востока и, как положено потомку Пояркова и Хабарова, был сдержан, немногословен и основателен.
Геннадий Малышев - здоровяк и жизнелюб, коммуникабельный и хороший товарищ.
Алексей Михнев был из \"стариков\", родом с Алтая. Подростком в войну работал в колхозе сакманщиком, выращивал и пас ягнят. Оказывается, это трудная и хлопотливая работа. Надо постоянно следить за тем, чтобы ягнята вместе с травой не наелись земли и не подохли. Он знал цену жизни и деньгам. Не пил, не курил, старательно учился.
Семён Чистанов из Хакасии, успел повоевать, он был стрелком-радистом на пикирующем бомбардировщике Пе-2, и наслужиться в армии.
Валентин Попов - воплощение истинной русской души, то есть бесшабашности. Ко всему относился легко и весело. Учёбой себя не напрягал, но сессии не заваливал. Гулял, развлекался, радовался жизни.
Анатолий Пугачёв - сугубо положительный герой. Кажется, на втором курсе он серьёзно заболел и вынужден был взять академический отпуск. Институт окончил на год позже нас.
Володя Чернышов отличался от нас, грешных, своею оригинальностью. Всю зиму в любой мороз ходил в кителе и без шапки, которую надевал лишь изредка в самую лютую стужу. На четвёртом курсе мы возвращаемся с зимних каникул и узнаём, что Чернышов женился. Для многих это было неожиданностью, однако с Татьяной Коростелёвой они дружили ещё с седьмого класса. Конечно, была свадьба, и он приглашал всю группу. Брак оказался счастливым и плодовитым: Татьяна в короткое время родила четверых детей. Учёбу на время пришлось отодвинуть на второй план.
Юрий Ячменёв пришёл к нам с заочного отделения. Был предприимчивый малый. Ему бы родиться лет на 25 позже, Чубайс с Березовским могли бы отдыхать. По вечерам работал киномехаником в Доме учёных и ещё что-то комбинировал.
***
Прошло немного времени, и мы освоились с новой ситуацией. Исчезло чувство неуверенности и некоторой боязни, что мы не сможем освоить огромный объём новых для нас дисциплин: таких, например, как сопромат и начерталка, которые выступали в качестве страшилок. Широко была распространена такая сентенция: \"Сдал начерталку - можешь влюбиться, сдал сопромат - можешь жениться\". На деле оказалось, что \"не так страшен чёрт, как его малюют\". Конечно, трудности на первых порах были. Нужно было переварить и усвоить большой объём знаний без повседневного контроля со стороны родителей или преподавателей, что имело место, когда мы учились в школе. Только самодисциплина была залогом успешной учёбы.
Несмотря на дикую загрузку учёбой, молодость не знала усталости. Часто коллективно ходили в кинотеатр им. М. Горького, на симфонические концерты, на встречи с интересными людьми. Не пропускали вечеров танцев. Неумело приглашали девушек, а после танцев смущённо просили разрешения проводить до дома, т.е. до общежития.
P.S. Мои друзья-однокашники честно и добросовестно работали на заводах, НИИ, в учебных институтах и в других учреждениях и организациях, куда забросила их судьба. Если говорить о нашей группе 143/2, то можно отметить, что многие мои однокашники сделали неплохую карьеру. Игорь Колесов стал преподавателем. Защитил кандидатскую диссертацию. В течение 15 лет возглавлял кафедру в ТИАСУРе. Ему присвоено Почётное Звание \"Заслуженный работник высшей школы\". Фёдор Усольцев был ведущим специалистов на одном из предприятий оборонного профиля, автор многих новых разработок. Римма Эпштейн и Алексей Кармадонов стали преподавателями, а Кармадонов защитил кандидатскую диссертацию. Семён Захаров трудился в разных организациях и удостоен звания \"Заслуженный инженер Бурятской АССР\". О многих я ничего не знаю, но уверен, что они достойно держат марку выпускников ТПИ.
Вл. ТОПОРКОВ. 2003 г.