На втором курсе я уже поселился в небольшую комнату с Анатолием Бурдуковым и Виталием Томиловым. С обоими я дружу до сих пор. Виталий стал руководителем НовосибирскЭнерго и профессором Новосибирского технического университета, а с Анатолием мы работали бок о бок в Сибирском отделении Академии наук. Он был заместителем, когда я был директором Института теплофизики. У нас дачи по соседству в лесной деревне, и мы дружим семьями. В этом смысле мне очень повезло. Томск и в самом деле был городом студентов, городом образования и науки. В мои студенческие годы по верхней части улицы Ленина вечером гуляли только студенты. Вся улица от Лагерного сада до Дома офицеров была заполнена студентами. Ими кишела знаменитая Университетская роща, где мы сиживали на скамейках со своими девушками, где начинались и заканчивались многие романы. В Лагерном саду занимались спортом, в Томи, омывающей обрыв за Лагерным садом, мы купались.
В маленькую комнату к нам подселился «заяц» Алик Ульзутуев, который окончил позже меня Петровск-Забайкальскую среднюю школу. Он учился в политехническом институте, но был лишен общежития и жил с нами. Кроме этого, у нас в комнате появилось две собаки, подобранных на улице: Шадрик и Бутька. Кличка Шадрик была производной от уважаемого нами доцента Шадрина, а Бутька – от любимого профессора Бутакова. Эти имена были даны в честь уважения к нашим педагогам. Мы любили своих животных, но почему-то они не понравились комиссии из деканата, и нам пришлось перед дипломом изменить их судьбу. Бутька переехал в город Новосибирск в частный дом моей будущей жены, а Шадрика забрал один из томских студентов.
Сказать, что мы жили в тесноте, – это ничего не сказать. Четырех взрослых парней и двух собак дополняла кошка Алиса, названная в честь подруги одного из студентов. Это была величественная гранд-дама кошачьего мира, которая приходила к нам, размещалась на подоконнике, жила какое-то время, а потом уходила. Жили мы общей кассой и коммуной, но уже не готовили, а покупали еду в общежитской кухне. У двоих из нас были девушки, к нам часто приходили по вечерам и другие девушки с факультета. Мы вместе ели студенческие винегреты, обсуждали события из студенческой жизни, книги, фильмы и много смеялись. Девушки иногда оставались ночевать, но никаких физиологич еских отношений между нами не было. Это было какое-то другое время, непонятное для нынешней молодёжи, но очень чистое и доброе. Честно говоря, мне жалко, что такого времени не будет у моих внуков и правнуков.
В дальнейшей своей жизни я вовсе не был монахом, много раз влюблялся, и многие женщины были очаровательными, но основное свое счастье я нашел также в институте: совершенно случайно пришел на лекцию и оказался на скамье рядом с отличницей, комсомолкой и спортсменкой по имени Люба. Она мне всегда заочно очень нравилась, но я как-то не решался с ней познакомиться. Тут в аудитории я вспомнил совет деда: «Хочешь понравиться женщине – попытайся ее рассмешить». Это оказалось совсем не трудно сделать, так как Любовь был смешлива, и после взрыва смеха нас прекрасный профессор Вяткин вынужден был удалить из аудитории. Когда я предложил Любе пойти в «Максимку» (кинотеатр Максим Горький), она испуганно вздрогнула: «Сейчас же учебное время!». После кино я завлек ее в ресторан «Север». Для нее это был шок. Женились мы на пятом курсе при двух свидетелях – тех же Бурдукове и Томилове. Никакой бурной свадьбы не было. Несмотря на мой характер, наш брак был счастливым. Мы были самыми близкими друзьями, и я благодарен Томску, что он дал мне не только знания, дружбу.
После ее смерти от тяжелой и редкой болезни с названием амилоидоз три года назад, я снова женился и снова счастливо.
(Окончание в следующем номере).