Памяти выпускника ГРФ ТПИ (1955) геофизика Владимира Савченко из Канска
В купе поезда нас оказалось трое – гражданский летчик Александр Иванович, геолог
Борис и я. Заговорили о геологах. О них с особым жаром стал рассказывать летчик:
- Люблю геологов! Немало повозил их я по Сибири – сначала на самолетах, потом
на вертолетах. Вот уж они, могу вас заверить, люди необыкновенные! Посудите
сами: войны нет, а они все - в походе. Месяцами не живут дома. Мы, горожане,
в выходной сбегаем на рыбалку, посидим один вечер у костра, скоротаем ночь в
застольной беседе, а разговора потом на неделю хватает, а то и месяц вспоминаем
об этом. А у них ведь это - будни. Да, будни! И погоды они не ждут, и порою
сидят на одних консервах и сухарях.
Как-то возил я на своем «Мишке» - вертолет «Ми-2» знаете? - хлеб геологам на
Каным. Было это много лет тому назад. Это потом на Каным машины стали ходить,
поселок там выстроили, пекарню и все прочее. А тогда ничего не было. До города
без малого двести километров, до ближайшего жилья – почти сто. Кругом тайга,
горы, скалы. И жили там молодые ребята, человек двадцать. Срубили себе избушку,
баню и работали там круглый год.
Летом
народу было там больше, и летал я туда через день. Правда, как погода позволит,
другой раз и неделю прогноз не дают. Переживаешь тогда, конечно, как за родных
детей, ведь сухарики-то жесткие, да и для желудка не особенно полезные. А вот
зимой на Каным рейсы мы выполняли редко, раз в неделю. Груз все один и тот же:
туда грузят продукты, хлеб, а оттуда – пробы да приборы разные, на срочный ремонт.
Один из рейсов мне особенно запомнился. Горы - Кузнецкий Алатау - долго были
закрыты - буран, потом туман, видимость целую десятидневку - ноль. Наконец,
мороз, ясно. Прогноз дали на целый день отличный. Набрали высоту, легли на курс,
идем нормально.
Солнце светит, тихо, безветренно. Уже стали видны гольцы. Тайга, снег голубой,
чуть не синий. И ни одного следа не видно, сплошное безлюдье... Глухие места,
в общем!
Идем вдоль речки, на восток. И вдруг вижу на большой поляне – голубой крест.
Что за чудо? Похоже на посадочный знак, буквой «Т», знаете? Только не очень
аккуратно выложенный. Концы этого креста упираются в опушку леса, а один из
них, самый короткий, верхний, проложен до речки. А раньше креста этого не было,
путь знакомый.
После короткого совещания с экипажем, (а летаем мы втроем обычно) докладываю
по рации диспетчеру:
- В районе Верхней Терси обнаружен на снегу посадочный знак. Людей не вижу.
Принял решение идти на снижение. При необходимости разрешите посадку.
«Добро» получил сразу. Разворачиваюсь, снижаюсь, прохожу над поляной раз, потом
другой, третий. И никого нет! С небольшой высоты удалось рассмотреть, что по
поляне проложены в рыхлом свежем снегу две неглубокие канавы, шириной так до
полуметра. А кругом, под деревьями, в густом пихтаче, ничего не просматривается,
есть ли там какой след – не видно. Солнце яркое, тени на свежем, сверкающем
снегу все кажутся голубоватыми, а в канавках тени тоже густые, синие.
Сесть на той поляне не удалось – кусты, рядом обрыв, у речки скалы. Можно было
бы и зависнуть, высадить бортмеханика, но горючего в обрез, только обернуться
туда-сюда. Да и помощь наша, вроде, никому не нужна.
Запросили геологов, сельсовет, ближайший леспромхоз. Но, говорят, нет, никто
не потерялся, и, вообще, никого в той местности быть не должно. Охота там неважная,
так что и охотников там не бывает.
Так и остался нам тот голубой крест чем-то вроде загадки. Все наши ребята решили,
что, должно быть, это какой-то зверь нас к себе в гости звал, приглашал сесть.
Может, это медведь-шатун, может, лось какой-то чудной...
Александр Иванович замолчал, закурил. Но тут вдруг заговорил Боря, геолог.
- А я, кажется, знаю продолжение этого рассказа о голубом кресте. Вернее не
продолжение, а начало.
- Места там, на Терси, действительно глухие, дикие. Дорог никаких, от заимки
до заимки километров по пятьдесят – шестьдесят, да все тайгой и горами. И там,
в глубине гор, действительно работала в то время одна из партий нашей экспедиции.
Рация у них была, продукты были завезены вдосталь, работали неподалеку от базы,
в каких-нибудь двух-трех километрах. Ребята все там были молодые, задорные.
Участок считался по тем временам неплохим, да и зарабатывали неплохо, так что
хотели туда попасть многие. Кино, конечно, никакого, водки нет, и танцев тоже.
Но библиотечка была неплохая.
А по вечерам занимались фотографией. К этому делу всех пристрастил начальник
партии, молодой инженер, недавно закончивший институт в Томске. Соорудил из
карманного фонарика и сухих батарей приставку к фотоаппарату и печатал, иногда
ночи напролет. Звали его Сашей Кравченко.
– Однажды, после полосы буранов, не могли дождаться вертолета. А Саше срочно
нужно было в город. Там как раз начиналась конференция молодых специалистов,
где должен был состояться его первый доклад.
– И Саша решил идти на лыжах. До ближайшего поселка было не так уж далеко: что
значили для перворазрядника каких-то пятьдесят километров!
– Подумал, что брать никого не надо, - рассказывал нам потом Саша. – Не хотел
никого срывать с горных работ, пусть ребята пользуются хорошей погодой, нагоняют
план. Дорога мне знакомая, ходил не раз по ней и летом, и зимой. Все под гору,
под гору, заблудиться негде. Уже не дует, за пять-шесть часов доберусь до пасеки
Степана. А там переночую, возьму коня и успею еще попасть на вечерний автобус
в селе.
Уходя, наказал своим:
– Ждите от меня известий завтра. В случае чего, сообщите по рации, что я ушел.
Идти было легко. Свежий снег еще не успел слежаться, и старая лыжня хорошо угадывалась
под лыжами. Солнце светило ярко, по-весеннему, и Саша часто останавливался,
чтобы присмотреться к тому или иному сугробу, надуву необычной формы или занесенному
снегом дереву. Он не только прицеливался, но и вынимал иногда из кармана фотоаппарат
и щелкал несколько раз затвором. Шел не спеша, чтобы не сломать ненароком лыжу.
– Но на одном из крутых спусков Сашу занесло. От дерева он отвернуть успел,
улетел в сугроб. А когда отряхнулся от снега и стал поправлять лыжи, заметил,
что одна треснула посередине. Все же попробовал идти дальше, но после нескольких
шагов лыжа сломалась совсем. Ситуация складывалась незавидная – впереди почти
тридцать километров, назад – немногим меньше. А снегу два метра, в логах еще
больше...
– До ночи до пасеки не доберусь, - думал Саша. - Да и назад в гору тоже не успею.
Что делать! Нет, надо идти вперед, только вперед. Ведь меня завтра будут искать,
из села выйдут люди, да и наши бросят работу! Это скандал, позор.
– Надо идти! Тут недалеко наш летний лагерь. Там под снегом остались ящики из-под
тушенки и других продуктов. Ящики – это гвозди, это – жесть. А у масляных ящиков
гвозди такие аккуратные, маленькие, в самый раз для моих лыж.
– Так, мечтая о нескольких гвоздях, проваливаясь почти по пояс в снег, добирался
Саша на одной лыже до летней стоянки, что была на лесной поляне, на берегу небольшого
ручья.
Но на это ушло почти два часа...
Еще час ушел на розыски ящика и на ремонт лыжи...
Вместо молотка Саша использовал крупную гальку, которую с большим трудом выковырял
из-под снега. Отремонтированная лыжа оказалась крепкой, на нее можно было вставать
даже обеими ногами. Но двигаться дальше Саша уже не мог. Он уже было дошел до
опушки леса. Оглянулся на спасшую его поляну и подумал, что скоро уже ночь,
а второго такого места с запасом гвоздей и жести впереди не будет. Можно было,
конечно, взять с собой все, что надо для ремонта, но сумеет ли он отремонтировать
в темноте, если сломает снова?
И Саша остался ночевать на поляне. Но что это была за ночевка! У него, некурящего,
не оказалось с собой спичек. Вообще-то, по правилам, спички в лесу полагается
иметь каждому. Но и ходить по лесным тропам, да еще по горам, одному тоже не
полагается. Все это на практике постигал молодой инженер, пару лет назад покинувший
институт.
Всю ночь Саша бегал по поляне, сняв лыжи. Мороз крепчал, а он бегал, боясь заснуть.
Назад-вперед, в гору - до деревьев, затем вниз - до речки. А потом опять вдоль
своей лыжни, вдоль берега. До пяти часов утра, пока не забрезжил рассвет, он
протоптал на поляне две длинные, глубокие, как ему казалось, траншеи, расположенные
крестом относительно друг друга. Когда завиднелся противоположный конец поляны
и кругом чуть наметились контуры горных вершин, Саша пошел по тропе вниз по
течению.
Теперь он шел осторожно, чуть ли не наощупь. Второй раз лыжу сломать он не имел
права. И фотоаппарат больше не вынимал.
Гул вертолета он услышал, уже сидя в санях, вместе со Степаном-пасечником. Но,
странно, он только лишь на миг пожалел, что не дождался вертолета. И с сожалением
подумал о том, что не сфотографировал ту лесную поляну... Борис замолчал, будто
окончив свой рассказ, а потом добавил:
– Начальство про этот случай не узнало. Саша про него рассказывать тоже не любил.
Но, говорят, что с тех пор он всегда носил с собой спички. Даже на пляж.
Федор Бакшт