Профессор Кижнер против студента Голубова

О роковом пересечении судеб выдающегося химика и будущего героя «Тихого Дона»

Инцидент в редакции

Вечером 16 апреля 1912 года в редакцию газеты «Сибирская жизнь» заявилась группа рассерженных студентов Томского технологического института. Их предводитель, студент горного отделения Николай Голубов, размахивая свежим номером газеты, потребовал немедленно опубликовать опровержение одной из заметок, которая, по его мнению, бросала тень на репутацию томской студенческой академической корпорации. Представитель редакции Михаил Бейлин печатать опровержение отказался, поскольку речь в заметке шла не о томских, а о юрьевских «академистах» (Юрьевского (Дерптского) университета) и воспитанницах Донского института благородных девиц. Дав понять, что разговор на этом закончен, Бейлин собрался покинуть редакцию, однако Голубов перегородил ему путь и невесть откуда взявшейся в его руках палкой дважды нанес удары по голове журналиста. Ударил бы еще раз, но удержали товарищи.

Раны, к счастью, оказались неглубокими. Бейлину вскоре сделали перевязку и отвезли домой. А Голубов долго не мог успокоиться, заявляя, что ему без разницы, чем защищать честь академической корпорации и всего дворянства — шпагой или дубиной. Инцидент имел большой общественный резонанс. С осуждением поступка Голубова выступили представители томской либеральной интеллигенции, профессора и студенты университета и технологического института.

Одним из тех, кто резко осудил действия предводителя томских «академистов», был профессор ТТИ Николай Кижнер. 18 апреля в «Сибирской жизни» было опубликовано его заявление, в котором, в частности, говорилось: «Выражая свое сочувствие М.Р. Бейлину…, я в то же самое время думаю, что оскорблен не сам М.Р. Бейлин…, сколько высшая школа, в которой появилась эта гнойная язва студенческой жизни, язва, которая имеет дерзость назвать себя академической корпорацией; то, что теперь называется академизмом, разве это академизм в истинном смысле этого слова? С этим словом связывается не представление о студенте, преданном науке, а о погромщике с… дубиной в руке, а иногда и с револьвером… Но я верю, что с мраком нашей жизни исчезнет и псевдоакадемизм из высшей школы». Несколько слов об «академистах». Так называли в те годы представителей российского студенчества, придерживающихся правонационалистических, промонархических взглядов. Они поддерживали царя и правительство, выступали против распространения в студенческой среде революционных настроений, противодействовали забастовкам в вузах, считая, что политике не место в высшей школе, где должен быть «чистый академизм».

Николай Голубов был одним из лидеров академической корпорации томских студентов-технологов. Сын потомственного дворянина Области войска Донского, выпускник казачьего кадетского корпуса и Михайловского артиллерийского училища, он к моменту поступления в ТТИ в 1907 году имел славу храбреца, приобретенную во время Русско-японской войны. Считался одним из лучших офицеров-разведчиков, но при этом и необузданным скандалистом. В расписке на получение боевой награды Голубов написал: «Орден в память поражения русских армий японцами получил».

С учебой в Томске Николаю Голубову приходилось туго. За пять лет он трижды исключался из института по причине невнесения платы за обучение и дважды за неуспеваемость. Впрочем, это было обычным явлением для студентов того времени.

Пересекались ли пути двух Николаев Матвеевичей — студента Голубова и профессора Кижнера— в стенах ТТИ? Вполне возможно. Во всяком случае курс по органической химии студентам горного отделения читал в те годы именно Кижнер, но происшествие в редакции «Сибирской жизни» навсегда развело их в разные стороны, круто изменив дальнейшую жизнь обоих.

Реакция и последствия

Протестное выступление профессора-химика в печати возмутило попечителя Западно-Сибирского учебного округа Лаврентьева. Он тотчас направил директору института резкое письмо, в котором заявление Кижнера было названо «непозволительной выходкой», «гнусным оскорблением всей академической корпорации». Чиновник предложил наказать профессора и спросить его: «Не пожелает ли он перейти на службу в другое высшее учебное заведение, в котором нет ненавистных ему академистов?». В случае согласия попечитель обещал «немедленно возбудить соответствующее ходатайство перед Министром народного просвещения».

В мае 1912 года Николай Кижнер подал ходатайство о своей отставке с должности ординарного профессора Томского технологического института, которое впоследствии было удовлетворено. Через полтора года он покинул Томск.

Николай Голубов тоже здесь долго не задержался. Его поступок возмутил даже соратников по академической корпорации студентов-технологов— он был исключен из нее, а потом и из института.

Как сложились дальнейшие судьбы двух Николаев Матвеевичей?

Профессор Кижнер приобрел мировую славу за свои выдающиеся научные достижения. Две химические реакции, открытые им в Томске, до сих пор носят его имя и упоминаются во всех справочниках по органической химии. В 1929 году он будет избран членом-корреспондентом, а в 1934 году — почетным членом Академии наук СССР. Скончался в 1935 году в возрасте 68 лет.

Николай Голубов осенью 1912 года отправился добровольцем на Балканскую войну, воевал в болгарской армии, заслужил за отвагу военный крест. В годы Первой мировой войны Голубов— сотник, затем подъесаул, есаул 27-го Донского казачьего полка. Был 16 раз ранен.

В 1915 году в период позиционной войны из казаков-добровольцев организовал партизанский отряд, который много раз переходил линию фронта и успешно действовал в тылу неприятеля. За проявленные мужество и героизм Н.М. Голубов был награжден орденами Св. Станислава II степени и Св. Анны III степени. После Октябрьской революции стал одним из лидеров той части донского казачества, которая поддержала большевиков. В апреле 1918 года возглавил мятеж против Советской власти в Новочеркасске и был убит на митинге студентом Пухляковым. В качестве реального действующего лица изображен в романе Михаила Шолохова «Тихий Дон».

А ведь если бы не тот злосчастный томский инцидент, мог бы стать отличным горным инженером. Хотя вряд ли. Не тот характер. И не то время.

«Из числа выборных командиров выделился вынырнувший откуда-то за по-следние дни войсковой старшина Голубов. Он принял командование наиболее боевым 27-м казачьим полком и сразу, с жестоковатинкой, поставил дело. Казаки подчинялись ему беспрекословно, видя в нем то, чего не хватало полку: умение сколотить состав, распределить обязанности, вести. Это он, Голубов, толстый, пухлощекий, наглоглазый офицер, размахивая шашкой, кричал на станции на казаков, медливших с погрузкой:

— Вы что? В постукалочку играете?! распротак вашу мать!.. Гру-зи!.. Именем революции приказываю немедленно подчиниться!..

И казаки подчинялись. По старинке многим даже нравилось это – не успели отвыкнуть от старого. А в прежние времена, что ни дёр – то лучший в глазах казаков командир. Про таких, как Голубов, говаривали: «Этот по вине шкуру спустит, а по милости другую нашьет».

Из романа Михаила Шолохова «Тихий Дон»

Подготовил Сергей Никифоров