Чтобы бетонный ствол будущей Останкинской телебашни сделать упругим, устойчивым и прочным, главный конструктор Николай Васильевич Никитин, постигавший азы науки в Сибирском технологическом институте, предложил невиданный проект. А именно - натянуть внутри ствола башни витые стальные канаты и заодно стянуть ими в единую систему шлем основания башни и вырастающий из него бетонный стебель.
Как и всё гениальное, идея выглядела простой и наглядной и поначалу была встречена специалистами с восторгом. Но лишь дошло до ключевых моментов, откуда ни возьмись, возникла масса недоуменных вопросов, возражений, завистников и протестантов. На целом ряде заседаний и совещаний закипели натуральные протестные страсти. Но конструктор мужественно отстаивал свои любимые проект и идею, будучи твёрдо уверен в своей правоте. А настойчивости ему было не занимать.
Давайте представим, как бы выглядели узловые моменты той \"Останкинской эпопеи\". Все главные составляющие интриги соответствуют действительности. (Курсивом выделены слова оппонентов Никитина.)
- Николай Васильевич, уважаемый вы наш товарищ Никитин! Что же это такое получается? У вас хватило ума назвать ошибкой мечту новосёлов - Черёмушки и Кузьминки! И как снег на голову - вы предлагаете пятисотметровую телебашню из железобетона! Скаж`ите, ну хоть какая-нибудь логика в вашем поведении есть?
- О, господи! То, что наш суровый век станет \"веком железобетона\", я понял, лишь зачиналась заря первой пятилетки. И не только сидя за партой, но и (мечтательно) когда любовался романтичным мостиком Крячкова.
- Кого, кого? Крячкова? Нет такого - моста Крячкова! Аничков мост есть, \"Поцелуев\" - есть, а Крячкова, извините, - нет.
- Коллеги! Это в Москве и Ленинграде нет. А в Томске, в Томске, в нём почти как в Греции, в Томске всё есть. Стоит лишь поискать хорошенько… Это мостик через овраг в Университетской Роще. Крячков, он думал - соединяет берега, а вышло, что соединил сердца. История всё ставит по своим местам.
- (Снисходительно): Так вы, Никитин, бывший томич?
- Вы меня обижаете, профессор: бывших томич`ей не бывает. А уж т`омичей и подавно.
- Вот видите, вот видите: Крячков экспериментировал с железобетоном в овраге, а вы-то, вы! - над столицей нашей Родины Москвой! Камо грядеши?!
- Да-да-да! Как бы чего не вышло!
- Товарищи! Всё когда-нибудь бывает впервые. И девушки однажды влюбляются… А с панелями я экспериментировал ещё в 31-м в Новосибирске. Они, конечно, удобны, но панель не должна быть тонка. А то выйдет: лоб широк, да мозгу мало.
- Николай Васильевич, вы говорите обидно.
- А по-моему, я очень ласковое слово произнёс: \"Ошибка\". А вот народ, тот говорит про ваши тонкостенные панели в Черёмушках по-другому, по-русски.
- Вот-вот, товарищ Никитин! Вашей башне тоже нужны дополнительные запасы по прочности.
- Профессор, а ведь не далее как вчера вы настаивали на строгом следовании нормам. Говорили: шаг влево, шаг вправо карается расстрелом.
- Но это же совсем другой коленкор, коллега: ваша царь-башня уникальна!
- Вот вы и признались в тайной любви, профессор: уникальна! Однако, не всё ли равно земле, как назовут стоящую на ней башню - обычной или необычной! У вас есть претензии к расчётам? Нету! Зачем же перестраховываться? Зачем бросать на ветер народные деньги? Или их девать некуда?
- Всё равно, всё равно… А вот и нет, а вот и нет! Как вы лодку назовёте - так она и поплывёт.
- (Как бы отмахиваясь): Спуститесь с башни на землю, профессор: мы же не в пруду её ставим, а на суше.
- Товарищ главный конструктор, у вас абсолютно легкомысленный фундамент мелкого залегания. Вашу каланчу следует закопать в землю не на три-четыре, а на все сорок метров. И поставить её на монолитные сваи.
- (Уточняет): То есть сделать по-французски?
- В этом нет ничего дурного. По-французски!
- А с чего вы взяли, профессор, что эти сваи будут надёжны? Французы пишут, что их нужно \"`умственно\" проектировать. А кто знает, как это \"умственно\"? То-то! Не говоря уж о том, что французские сваи тут ни к городу, ни к селу. Постой-ка, брат мусью!
- Никитин! Партия заклеймила архитектурные излишества, а вы рисуете ажурные арки в основе башни! (Его понесло): Вы-вы… вы-вы… (Повторяет, тщательно выговаривая по слогам): Вы вырядили её в ночную сорочку. Какой-то неоклассицизм, да и только!
- Зачем так волноваться, профессор. Эти арки отнюдь не подарки, а мзда на алтарь прочности и долговечности.
- Нет-нет, дырки, арки, проёмы и подарки нужно непременно убрать. Шлем царь-башни сделать сплошным монолитным и забить шпунты вокруг основания.
- Дорогие товарищи, вы опять устраиваете \"День вредных советов\". Все ваши предложения влекут башню в стан дилетантов и примитива. А у меня нет и тени сомнения в правильности расчётов. Либо башня строится, как запроектирована, либо её вообще не будет. Не будет!
- Не обижайтесь, коллега, вы великий специалист по фундаментам, а здесь он у вас почти что отсутствует. Вашу башню ветром не снесёт?
- Башню не снесёт, не бойтесь.
- За своё ли вы дело взялись? Давно ли вы рассчитываете высотки?
- Да уж порядком, однако. В 32-м мы с Кондратюком спроектировали ветряную станцию на Ай-Петри высотой в 165 метров и выиграли всесоюзный конкурс. Затем были Дворец Советов высотой за 400 метров и МГУ.
- Товарищ Никитин, чтобы ваша исполинская каланча устояла, она должна обладать свойствами куклы-неваляшки!
- Неваляшка! Вы хорошее слово нашли, директор! Нева-ля-шка! Неваляшкой башню делают стальные канаты и предварительно напряжённый бетон. А своими опорами башня, словно когтями, вцепится в упругий суглинок грунта.
- Товарищ главный конструктор, а вы представляете, в каких единицах должны исчисляться строители такой железобетонной высотки?
- Ни мало ни много - в тысячах.
- Вот-вот! Грядут смешенье языков и Вавилонское столпотворенье!
- Ну что вы, никакого Вавилонского и в помине не будет.
- На чём зиждется ваша уверенность?
- Хотя бы на том, что уже есть Московское столпотворение - и ничего, кремлёвские башни выстояли, не упали.
- Николай Васильевич, вы, конечно, бог железобетона, но 500 метров - и без растяжек!? Это непостижимо! Вы правильно посчитали динамику в ветровых потоках и колебания своего великана?
- А как же! И термодинамику с баллистикой тоже.
- Баллистику-то зачем?
- (С улыбкой): Чтобы, в случае чего, не промахнуться.
- Исполинская бетонная башня, товарищ главный конструктор, выльется вам в копеечку.
- Все копеечки пойдут в дело, не бойтесь. Наша башня полая, но не пустая. Полая, но не пустая! Не пустельга какая-нибудь. К тому же, спустя три года, стройку с лихвой окупят ресторан \"Седьмое Небо\" и смотровые площадки.
- Так вы ещё и коммерсант в придачу! В ресторан на сотый этаж я к вам не полезу! Пусть лазят циркачи из династии Никитиных. (Ёрничает, цитируя заголовок газеты): \"Там, где плывут облака\", - и укачает, и голова может пойти кругом.
- Однако, если у ваших детей голова устроена по-иному, чем у вас, и они любят цирк в отличие от вас, - то они, поди, не откажутся взлететь ввысь на скоростном лифте. Чтобы полюбоваться Москвой с высоты \"Седьмого Неба\". А голова, она и в простой забегаловке может пойти кругом. Это, однако ж, бывает с некоторыми любителями абсента.
- Коллега Никитин, вы видели хотя бы что-то подобное вашей Царь-башне?
- Видел.
- Где?
- В Татарской слободе. А главное, ещё студентом – в Ботаническом саду.
- (С ехидцей): В каком? В Никитском?
- Да, нет же! - в оранжерее Томского университета. Там издавна растут всякие пальмы.
- В Сибири?
- В Сибири.
- Ни дать ни взять - Евразия, да и только!
- У вас не башня, а какая-то балерина!
- Спасибо за комплимент, профессор.
- Это конгениально! Вы, как Колумб, поставили торчком куриное яйцо. Я вас считаю инженером милостью Божьей. Вы помогли мне уяснить гармонию Вселенной…
- (Смущён. Перебивает): Спасибо, коллега.
- Но интуиция говорит мне, что такого решения не примет никакая наука!
- Коллеги, как говорил Лейбниц: \"Не будем спорить - давайте считать\".
- Что толку считать?! Откуда взялись столь диковинные формулы для расчётов? Ни у нас в стране, ни за рубежом я ничего подобного не встречал!
- Всё очень просто, товарищ директор, и \"грешное хождение за три моря\" не потребуется. Если вам нужна какая-нибудь формула, то возьмите и выведите её.
- Как это?
- Вы же знаете, что от чего зависит. А не знаете – изучите природу явления и сыщите зерно истины.
- Николай Васильевич, ну вы - прямо истинный естествоиспытатель!
- В каком плане?
- Грубо говоря, интерес каждого ученого - не что иное, как задрать юбку природе. Не так ли?
- (Рассудительно и с удовольствием соглашаясь): Никогда не грех призвать на помощь природу, профессор. И с вами тут не поспоришь... (Спохватившись): Однако в натуре… (Категорически): В натуре мы ничьих юбок задирать не будем! А то как бы нам самим чего не задрали.
- (С усмешкой): Ну вы, прямо, как русский народный поэт Иван Никитин: \"Тяжкий крест несём мы, братья…\"
- А ещё он говорил: \"Постыдно гибнет наше время…\"
- Николай Васильевич, когда строился МГУ высотой 240 метров, фундамент заложили на глубину 15 метров. У вашего монстра, шутка сказать! - высота 533, а фундамент заглублён на каких-то 4 метра. Это же меньше одного процента! Просто бред сивой кобылы!
- (Грустно): Увы, правду в мешке не утаишь, профессор. Ведь автор фундаментов МГУ, Дворца науки и культуры в Варшаве и всех первых московских высоток, а также рассматриваемой башни - водитель всё одной и той же сивой кобылы, старый дурак, однако.
- (Растерянно): Ну зачем же так сразу? И кто же этот сивокобы… простите, сивоконий водитель?
- Никитин моя фамилия.
- Товарищ Никитин! Вы, конечно, герой, но зачем же стулья ломать? От ваших дерзких идей и бетонного монстра, как от огня, шарахаются все строители!
- Ученье и труд всё перетрут. Научим - станут единомышленниками. И Героями Соцтруда впридачу.
- Вашей телебашни, Никитин, страшится само строительное министерство!
Председатель: - Но, товарищи, резонный вопрос – а что вместо неё? Ведь она устойчива и самая высокая в мире. Министр связи Псурцев её одобрил. И Моссовет тоже. А \"Известия\" пишут, что закоснелые эксперты - а это мы с вами - закоснелые эксперты убивают романтические открытия Николая Никитина…
- Ничего не попишешь, товарищи дорогие, проект вам придётся принять. Надо успеть к пятидесятилетию Советской власти. Ведь для связи и для народа телебашню строим. Не хлебом единым жив человек.
- Николай Васильевич! Мне почему-то кажется, что сочинять вас учил ваш гениальный тёзка.
- (Опасаясь подвоха): Простите, не понял…
- Ваш учитель – Николай Васильевич Гоголь. Я угадал?
- Да, профессор, вы угадали: я обожаю перечитывать \"Мёртвые души\". (Искренне удивляясь и восхищённо): Вот где шашлык так шашлык! Попробуешь - не оторваться! Но я люблю и Достоевского - \"Преступление и наказание\". (Спохватившись): Но ещё больше - \"Войну и мир\" Толстого.
- А ваш любимый герой, случаем, не Манилов?
- Берите выше. Конечно, с нашей башни Москву тоже будет видно. Но на этом наше сходство с Маниловым кончается. Теперь не только Манилов, а вся Московская область увидит Москву на голубом экране. А затем и весь Советский Союз.
- Что-то Гоголи у нас, как грибы после дождя, родятся. Откуда вы такой взялись, Никитин? И швец, и жнец, и на дуде игрец. Интересно, кто вас всей этой палитре научил?
- Известно откуда… Ещё Ломоносов говорил: “Могущество России Сибирью прирастать будет...” У меня были прекрасные учителя. Ректор - Гутовский, проректор - Усов. Знаете такого? Не знаете академика Усова? Странно… А строительное искусство вели у нас профессора: декан Ульянинский, Евдокимов-Рокотовский, блестящие архитекторы Крячков и Лыгин. \"Железобетон\" читал неподражаемый доцент Молотилов. И все учили думать головой и работать руками. А заглядывать в космос меня научил великий изобретатель Юрий Кондратюк, мой старший друг.
- Да что это за чудо-университет и в какой стране вы его кончали?
- В какой стране, в какой стране… (Усмехаясь): В Сибирских Афинах! (Тщательно выговаривая название): Это был Сибирский технологический институт!
- В Новосибирске?
- (С улыбкой): Вы не знаете, где в Сибири искать Афины, профессор? В Томске! Технологический институт сталтеперь политехническим. (С гордостью, но просто): И я вижу этот мощный корабль в числе лидеров мировой науки.
- (Подозрительно): Говорят, что в Томске в вашу честь уже и улица наименована?
- Э, нет, господа хорошие, не купите! Никитинская - старинная улица и названа по местному золотопромышленнику. А мои предки ни в миллионерах, ни в циркачах, ни в поэтах, ни в великих путешественниках не ходили. Правда, живописца Никитина ссылали в Тобольск, но это было давным-давно, при Анне Иоанновне. А мой папа был метранпажем.
- (С усмешкой): Метранпажем! Это ещё надо проверить, кто ваши родители.
- Скажите, Никитин, зачем вы сыплете в бетон гранитную крошку? Башня и так весит 30 тысяч тонн - с ума сойти можно! А от гранита она становится и дороже, и тяжелее.
- Зато с каждым годом устойчивее и крепче. Как истинная неваляшка.
- И всё-таки, углубить бы надо фундамент, а то, как бы чего не вышло…
- (С горькой усмешкой): Дальше Сибири не пошлют, а это родина моя. (Председателю Комиссии, решительно и категорично): Глубокоуважаемый академик! Мы не согласны с мнением большинства!..
Все замерли. Немая сцена. Слышно, как жужжит муха. Председательствующий убивает её на лету резким взмахом руки с газетой. Убийство мухи производит на Никитина некоторое впечатление.
- Но мы… (Торжественно): Мы подчиняемся большинству. Большинство - это свято. (Просто, по-деловому): Просим определить дальнейший порядок прохождения проекта.
Председатель: - Вы молодец, Николай Васильевич, мо-ло-дец! Коли так, выносим решение: пусть проект в чем-то неудачен, но он не безнадёжен. Возможно, ошибки есть, но, как только что говорилось, они на грани гениальности. Предлагаем конструктору усилить фундамент и обеспечить трещиностойкость. И на всякий случай - установить охранную зону.
- (С лёгкой усмешкой): Вы, академик, не плоше того воеводы.
Председатель: (Со скрытой угрозой в голосе, медленно:) - Какого ещё воеводы?
- Да из поговорки: баба едет, хочет башню сбить - воевода следит, куда башня полетит. (Поясняет, спохватившись): \"Баба едет\" – здесь вроде того, что блондинка за рулём…
Пауза.
- (Набравшись духу и запальчиво): А вы, а вы…вы… У вас не башня, а какая-то белая лилия вверх ногами! Каменный цветок, понимаешь! Балерина в сорочке!
- Для меня всё это - комплименты, профессор. Благодарю вас.
- Пожалуйста! И тем не менее, по заключению нашей Комиссии, проект требует коренной переработки. Строительство башни предлагаю остановить.
Председатель: - В очередной раз что ли?.. Н-да-а... (Очень строго и ударяя по столу кулаком): Николай Васильевич! Я что-то не понял: вы согласны с единогласным мнением подавляющего большинства, или вы не согласны?
- (Решительно): Мы не согласны!.. (Быстро и обескураживающе): Но мы подчиняемся. Фундамент заглубим ещё на метр. Вместо четырёх ног приделаем башне десять. А забор возведём высотою в два, нет! высотою в три! метра.
Председатель: - Принимается! С этого момента все страсти по башне прекращаются! Строительство развернуть полным ходом! Всё, всё, всё! Юбилей на носу! (Повышая голос и ударяя кулаком по столу): Всё!
Финал.