40 лет назад, 5 ноября 1967 года, в канун полувекового юбилея Октябрьской революции, правительственная комиссия под председательством министра связи Н. Псурцева приняла в эксплуатацию пусковой комплекс Общесоюзной радиотелевизионной передающей станции в Останкине.
В отделе редких книг и рукописей Научно-технической библиотеки ТПУ хранится один из четырёх существующих в натуре комплектов документов проекта Останкинской башни. Немалую ценность представляет дарственная надпись-автограф: \"в ТПИ от выпускника 1930 г. Н. Никитин. 2 - VII - 70\".
В документах зафиксировано, что Комиссия признала башню в Останкине \"выдающимся уникальным сооружением\" и отметила: \"впервые в мировой практике осуществлён ряд новых прогрессивных инженерных решений\". В новой башне невиданной высоты (533 м), в её пустотелой железобетонной оболочке конической формы, впервые был установлен весь комплекс технологического оборудования передающей станции с системой коммуникаций.
Башня стала архитектурной доминантой Москвы. Нашлось в башне место и для видовых площадок (в том числе самой высокой в мире - на 337 метрах) и для ресторана \"Седьмое Небо\".
В 70-м году пятеро ключевых разработчиков проекта во главе с основным автором и руководителем работ по сооружению самой высокой в мире башни Николаем Никитиным были удостоены Ленинской премии. Как видно по документам, главная заслуга в создании башни признавалась за её главным конструктором Николаем Никитиным, \"основным ведущим автором проекта\", безоговорочно.
Нужно сказать, что первое постановление Совмина СССР о строительстве в Москве телецентра с \"опорой для антенн\" было принято за год до XX-го съезда партии, многое изменившего в жизни страны. Однако заказчик выдвинул перечень очень сложных и трудно сводимых вместе требований к гигантскому сооружению в полкилометра высотой. К примеру, ствол башни не должен был раскачиваться под давлением ветра более чем на метр, иначе рассеются сигналы передатчиков. Зона уверенного приёма ТВ-сигнала должна была охватить всю Московскую область. Целый ряд разработчиков, известных специалистов, никак не могли представить Комиссии проект, который удовлетворял бы комплексу жёстких требований.
Поиски приемлемого проекта тянулись до тех пор, пока этим не предложено было заняться лауреату Сталинской премии 1951-го года, талантливому и авторитетному конструктору Николаю Никитину.
В марте 58-го Николай Васильевич (вместе с архитекторами Дмитрием Бурдиным и Леонидом Баталовым) выдвинул проект предварительно напряжённой железобетонной башни многоцелевого назначения. (В прежних проектах предлагались решётчатые металлические опоры.) Бетон был сильно сжат струнами каркаса, и это придавало башне очень большую устойчивость. Предварительное напряжение в вертикальном направлении должно было создаваться 153 стальными канатами.
Простота и наглядность конструктивной и архитектурной идей покорили Комиссию. К тому же железобетонная оболочка башни стала ещё и ограждающей конструкцией для всего, что размещалось внутри её.
Летом 58-го проект рассматривался в московском и центральном комитетах партии. В декабре проектное задание было согласовано.
Однако вскоре беспрецедентная новизна - в мировом масштабе! – несмотря на представленные автором обоснованные расчёты, вызвала у экспертов многочисленные сомнения в прочности, долговечности, трещиностойкости и устойчивости. Специалистов сильно смущало, например, что известная им первая бетонная башня в Мюнхене постоянно \"лечилась\" от трещин. А по высоте она была, ко всему прочему, почти в два раза ниже Останкинской.
Необычность никитинского проекта и задетые амбиции предыдущих проектантов вызвали многочисленные возражения и в значительной степени затормозили строительство. Многие новшества попросту не укладывались в сознании экспертов. \"Путь к созданию башни прошёл через сложную борьбу, столкновение различных инженерных точек зрения\", - читаем мы в официальном документе от 1969 года.
Строительство башни началось в 60-ом, но, спустя девять месяцев, было законсервировано и возобновилось лишь в 63-ем, после подписания в марте технического проекта в Госстрое СССР. Никитин уверенно защищал свои расчёты в многочисленных инстанциях и производил согласования разнообразных требований. Два года \"интуиция экспертов\" решительно отвергала предложенный Никитиным фундамент неглубокого залегания (3,5 м), при котором автор изобретательно сохранил значительное число надежных плотных суглинков под подошвой фундамента. Строительство удалось завершить благодаря тому, что в мае 63-го Моссовет и Московский горком партии взяли ответственность за ведение строительства на себя.
Лишь в 66-ом эксперты Госстроя отказались от устройства громоздкого шпунтового ограждения, согласившись с Никитиным. К тому времени выяснилось, что за два года осадка башни составила всего 4 см при ничтожном крене. Впоследствии выяснилось и то, что посетители ресторана \"Седьмое Небо\" никакой качки, которой так боялись эксперты, не испытывали. Ко всему прочему, башня оказалась доходным коммерческим предприятием.
Сооружение потребовало изобретения и создания целого ряда новых приспособлений и механизмов. \"Ничего подобного за границей не было, что отмечено на ряде международных симпозиумов\", - записано в выдвижении создателей Останкинской башни на Ленинскую премию. Было запатентовано более ста изобретений. Инженер Л. Щипакин создал самоподъемный агрегат по укладке бетонных звеньев башни. Для направления по точному лучу вертикали башни применялся мало кому ведомый лазерный визир. Никитину удалось объединить и увлечь многочисленный коллектив строителей башни. Трём рабочим-строителям были присвоены звания Героев Социалистического Труда. Если у строителей возникали неразрешимые проблемы, они шли к главному конструктору. Когда заработал инфаркт главный инженер стройки Б. Злобин, его смог заменить лишь сам Никитин, оставшийся при этом и главным конструктором.
Монтаж несущих конструкций Останкинской башни был закончен в апреле 67-го, а телепередачи начались в октябре того же года, успев к юбилею Октября. В ноябре башней восхищались около 80 партийно-правительственных делегаций, прибывших на юбилей. Посетители узнали, что ежедневно на башню может подниматься шесть тысяч человек, из них полторы тысячи - в \"Седьмое Небо\". Как символ столицы, Останкинская башня появилась на почтовых открытках и марках, стала излюбленным объектом для изготовителей сувениров.
В середине минувшего века в стране много говорилось и тратилась масса усилий, чтобы оказаться \"впереди планеты всей\". Не вдаваясь в глубину вопроса, отметим, тем не менее, что Останкинская башня не только стала на тот момент величайшей в мире, но и решила сложные и насущные технические и культурные вопросы, позволила увеличить радиус действия телеантенны до границ Московской области. Ну и, безусловно, продемонстрировала высокий уровень инженерных решений и высоко подняла престиж страны.
Уже во время строительства к башне был проявлен большой \"зрительский\" интерес. Газеты с удовольствием соревновались в придумывании заголовков для статей об Останкинской башне. Вот лишь некоторые из них. \"Исполинская игла\", \"Ужин в поднебесной\", \"Царь-башня\", \"Каменный цветок над Москвой\", \"Технический прогресс и его творцы\". Французский график-карикатурист Жан Эффель создал юмористический рисунок, на котором Эйфелева башня преподносит букет цветов Останкинской. Шарж был опубликован в \"Вечерней Москве\" 6 ноября 1967 года под названием \"Поклон Парижанки\".
Окончательная приемка в эксплуатацию Общесоюзной радиотелевизионной станции в Москве (точнее, её второй очереди) состоялась 28 декабря 68-го года. В акте о приёмке названы целых три постановления и распоряжения Совмина СССР, на основании которых строилась станция. Даты их подписания: 15.07.55; 17.03.59 и 26.03.66.
За год до пуска башни в эксплуатацию Николай Никитин защитил диссертацию и стал доктором технических наук. В честь основного автора и руководителя работ строители ласково именовали свою башню \"Николаевной\". Сам он по скромности отказывался называть её Никитинской, не считаясь при этом, к слову сказать, с общепринятым обычаем.